Жюльет Бинош

Французская актриса

«У Марьям новый взгляд на нанесение красок. Розово-красный, коричнево-желтый, звёздно-зеленый, красно-кровяной, черный как глаза. Она без страха озаряет своим светом предмет. Так это может делать природа. Вдохновленная учителями прошлого она изображает обнаженные тела в свободной наготе, пропустив все это через себя и свои чувства. Вся ее живопись – это чувство. Нет ни единого мазка кисти который не был бы связан с нею. Нет ни жеманства, ни спеси, ни сентиментальности – только лишь состояние благодарности и естественности, обычно присущее детям. Перспективы не пугают ее, а композиции тем более. Интуиция приводит ее к технике, а безумное желание жить приводит ее к мысли, и она сражается за жизнь от одной картины к другой.

Цветы, корабли, рыбы, фрукты, портреты, горизонты, ящерицы – это темы, которым она отдается как солнечный луч, отражающий ее стремление к счастью. Если некоторые говорят об искусствотерапии для Марьям, то я бы сказала, что это она нас лечит. Ее жажда жизни зажигательна и передается нам, так как она рисует одним движением. Вся ее живопись ни что иное как одно большое движение. Здесь никогда нет пресыщенности, а только огромное удивление перед красотой. Она говорит нам: посмотри вокруг себя, посмотри, нет разделения, посмотри, все это ты.

Пляж «Розмари», портрет Луизы, портрет дамы Шарпантье, «Отдых» – это произведения, достойные великих, вызывают желание увидеть ее восхождение, увидеть куда приведет ее живопись, когда ее воспроизведение станет еще более свободным, когда она взмахнет крыльями и достигнет прекрасного.
Марьям – это молодая художница, которой необходимо сдержать свои обещания.»

Михаил Чвидкой

доктор исскуствоведения

«Испытание любви
В московском музее современного искусства на Петровке под эгидой Российской академии художеств открылась персональная выставка азербайджанской художницы Марьям Алакбарли. Она представила более 80 работ, созданных за последние три года – портреты, натюрморты, орнаменты и анималистские работы.
Пожалуй, это самая большая персональная выставка азербайджанского (да и не только азербайджанского, но вообще современного зарубежного) художника в Москве, прошедшая за минувшие четверть века. И при этом, безусловно, выставка-открытие. Открытие ярчайшего таланта необычайной работоспособности, для которого писать значит жить. Безусловно, в работах Марьям Алакбарли, которой только нынешним летом исполнится двадцать один год, чувствуется влияние Матисса и Гогена, которое появилось, скорее всего, после того, как она меньше года назад начала учиться в парижской Высшей школе декоративного искусства.
В таких композициях, как “Фрида”, “Розовый танец”, “Девушки Гогена”, ощутим восторг открытия нового, неведомого прежде художественного мира. В ее ранних работах можно разглядеть знакомство с русским авангардом 1900–1910 годов, равно как и с традицией азербайджанской живописи (достаточно взглянуть на “Орнамент” 2008 года или на “Медведя и розы” года 2011-го). Понятно, что годы напряженного ученичества в Баку и в Москве не прошли даром.

Но при естественной восприимчивости к окружающему миру и входящему в жизнь молодой художницы искусству, при крепнущем год от года мастерстве Марьям Алакбарли сохраняет ту удивительную непосредственность восприятия и выражения бытия, которые делают ее творчество уникальным. Как правило, наращивая мастерство, приобретая профессиональную начитанность, накапливая запас художественных приемов, заимствованных у великих предшественников, живописец и рисовальщик нередко теряет свежесть восприятия, ту великую незамутненность детского взгляда на мир, который существует только у гениев.

Сохранить эту чистоту восприятия внешнего и внутреннего бытия, обретая высокий профессионализм, удел избранных, к которым, безусловно, принадлежит Марьям. Для нее живопись если не единственная, то уж точно важнейшая коммуникация с окружающей реальностью. Отсюда такая невероятная жажда творчества, постоянной работы с кистью, желание открыть личное понимание музыки света, цвета, пространства. Глубину подсознательного и бессознательного, что всегда завораживает в художественном акте.

Игра света и тени для нее начало начал. Цвет и форма появляются в ее живописи прежде всего как превращение света. Об этом, анализируя творчество Марьям, замечательно написал французский искусствовед, историк современного искусства Тьерри Дюфрен: “…Свет есть начало начал, первичность, свет – это жизнь. Марьям поняла это давно. Когда я увидел ее рисунки и абстрактные композиции в первый раз, то сразу понял, что она делала и пыталась доказать посредством своих работ. Это возврат к первопричине. К тому моменту, когда все формы являются лишь светом и потому равноправны. Нет различий между людьми, животными, растениями, минералами. Есть только чувство света, которое преобладает над всем”.

Именно подобное – волшебное, божественное – восприятие света рождает у Марьям обостренное выражение цвета в ее картинах и набросках. Неслучайно Инге Х.Шмидт, немецкий искусствовед, сотрудница Берлинской академии художеств, открывая в прошлом году в Берлине выставку молодой азербайджанской художницы, особо отметила это качество ее творчества: “Она подбирает такие великолепные цвета. Это цвета дополнительного контраста, вновь и вновь в ее работах появляются благородные тона. Все те, кто разбирается в цветах, знают, что дополнительные тона производят лучший эффект. Прежде всего в работах Марьям бросаются в глаза желтый и зеленый цвета. Разумеется, она подбирает эти цвета интуитивно, именно в этом и заключается ее особенность. Она делает интуитивно то, на что другим требуются годы обучения, и это для меня невообразимо”.

Этот пронзительный интуитивный дар, который отмечают все профессионалы, знакомящиеся с творчеством Марьям, определен ее судьбой, ее избранностью, если угодно. Ее особым отношением с миром и людьми. Художники, особенно столь ярко проявляющие себя в раннем возрасте, всегда отличаются от простых смертных. Но у Марьям как бы двойное избранничество. Синдром Дауна с рождения предопределил ее жизненный путь. Любовь и огромный душевный и профессиональный труд близких, врачей, педагогов открыли в этом предопределении тайный и высший смысл ее появления на свет. Любовь словно расколдовала ее творческий дар, помогла его пробуждению. И Марьям Алакбарли не просто вобрала в себя эту любовь, но преобразила ее в своих картинах, вернула сторицей, наполнив гармонией красоты. При этом и Ольга Свиблова, куратор московской выставки Марьям, и директор Московского музея современного искусства Василий Церетели, и президент Российской академии художеств Зураб Церетели, как и многие профессионалы, пришедшие на вернисаж, говорили о работах Марьям как о настоящем художественном открытии. Без скидок и оглядки на ее особый путь в этом мире.

Мы никогда не знаем, какую цену платит художник за то, что он открывает в себе и открывает всем нам высшую музыку сфер. За то, что, представительствуя от всех нас, он дерзает напрямую говорить с небесами. И глядя на эту юную художницу, сквозь круглые стекла очков обозревающую мир своим пристальным и незамутненным взглядом, полным доверия и доброжелательности, я мысленно возблагодарил ее родителей и всех любящих ее людей за то, что, пробудив талант Марьям, они открыли ей милосердие бытия.»

Ольга Свиблова

Куратор выставки Марьям Алакбарли в Московском музее современного искусства 26 марта — 22 апреля 2012 г.

«Ярчайшая энергия
Уже почти полтора столетия фраза Достоевского «красота спасет мир» не теряет своей актуальности. В случае с Марьям Алакбарли эта фраза невольно приходит в голову и по отношению к ее творчеству, и по отношению к ее жизни. Если книга Марьям попадает в руки, от нее невозможно оторваться. Она притягивает невероятно сконцентрированной и светлой энергией, свойственной этому автору и всему, к чему она прикасается. Разглядывая ее работы, ты совершаешь путешествие по истории искусства от импрессионизма до русского и европейского авангарда, от нео-примитива до абстракции, одновременно понимая, что это абсолютно индивидуальный мир, где есть свои темы, которые получают развитие и к которым Марьям обращается на протяжении нескольких лет творчества.
Своя уникальная и только ей присущая пластика завораживает предельно выразительной артикуляцией эмоционального состояния. Подписи к ее работам бесконечно трогательны и так же точны: «Грустный кенгуру на красном фоне», «Одинокая корова», «Злой крокодил», «Веселый лев»… Огромное количество художников идут в искусство, осваивая профессию и ставя цель достижения профессиональной карьеры. Марьям — живет искусством и живет в искусстве, открывая себя через него и превратив его в главный способ своей коммуникации с миром. Может быть, поэтому ее художественный message настолько мощный и убедительный.
Кажется, чувство цвета и композиции даны ей от природы, но прежде всего поражает свобода, с которой она проявляет себя в своих работах. Эта свобода основана на огромном доверии — к миру, людям и самой себе. Художественный мир Марьям стремительно развивается. Это не только появление новых тем и сюжетов, но и совершенствование мастерства, использование новых техник и выход на другие форматы. Искусство великих мастеров, открывшееся ей во французских музеях, становится для нее таким же источником вдохновения, как природа и вещественный мир, окружавший ее в родном доме. Так появляются работы «Девушка Гогена», «Фрида», «Розовый танец» и другие.
Марьям всего 21 год. Ее невероятная трудоспособность и энергия творчества обещают нам и дальше новые художественные открытия, а ее жизненный путь дает надежду жить и быть счастливыми не только людям, у которых, как и у нее, одна лишняя хромосома, но и всем нам.
* * *
Я обнаружила на столе в самый неподходящий момент моей жизни, когда у меня идет Фотобиеннале – мы открываем 75 выставок фотографий во всех крупнейших выставочных залах столицы, то есть ты вообще отгорожен от жизни, от мира, от людей, ты сконцентрирован только на программе, ночью ты монтируешь, днем ты открываешь, и в этот момент на моем столе зеленом появились книжки Марьям. А прислало их крайне тактичное посольство Азербайджана в Москве, ничего не сказав, никак не предупредив. Я пришла, просто увидела книжки. Они у меня на столе и они горели. Они горели такими цветами, они просто источали какую-то энергию. Мне никто не сказал, что их даже смотреть надо. Я, конечно, рукой невольно к ним потянулась. И когда я их открыла, у меня было странное ощущение, такое даже смешанное чувство, с одной стороны, восторга, что я видела как будто дикую, невероятную просто, мы можем говорить о монизме, мы можем говорить о русском авангарде, мы можем где-то говорить об импрессионизме, мы можем говорить о каком-то предельно концентрированном выражении художественной энергии и фантастической свободы в пользовании и цветом, и формой, и одновременно я понимала, что как же так, я не знаю этого художника. То есть где, где его могли найти. Мы знаем, что практически все русские авангардисты, жившие в Париже, или в Нью-Йорке, или в Берлине, они так или иначе уже все открыты. Кто это? И в результате, пролистав изображения, я начала смотреть и читать историю Марьям. И это, конечно, была уже вторая остановка, когда у тебя заколачивает сердце, когда ты понимаешь, что это еще и человек, который своей жизнью и своим творчеством просто показал еще и еще раз, что все диагнозы, которые каждый из нас может получить в любой момент, что все, что случается с людьми вокруг нас, ведь иногда нам свойственно не глядеть на них, опуская глаза, отводить их. Они другие. Это то, что так трудно бывает преодолеть, особенно в России. Потому что во Франции я нормально сталкиваюсь с людьми с тем же диагнозом, дополнительной хромосомой, они в музее. И мы видим, что первое, куда Марьям пришла и попала, это очевидно по ее работам, когда попала в Париж, — это, конечно, музей. Потому что ее работа «Девушка Гогена», я думаю, что десятки книг, написанных исследователями творчества Гогена, не сказали больше о мире Гогена, чем одна ее работа с фиолетовыми дикими красками, которая называется «Девушка Гогена». Это ж надо было ее сделать, нарисовать, выразить в этом одном портрете весь мир Гогена, и надо было его так в себе собрать, сжать, сконцентрировать и нам отдать. И, конечно, после этого я получила уже звонок, мне сказали, не соглашусь ли я быть куратором этой выставки, я считаю, что это большая честь. Я рада, что эта выставка происходит в замечательном московском музее – Музее модерн-арт. И даже если это происходит в середине биеннале, для меня это какой-то совершенно невероятный выпад в другую сторону. Я это пока вешала, у меня было удивительное чувство, что мне дали подарок ни за что.»

Инге Х. Шмидт

немецкий исскуствовед, Берлинская Академия Художеств

«Больше, чем пестрые картинки. О мире картин Марьям.
Поздним летом 2010 года в Берлине Эбрагим Эхрари дал мне толстую книгу. Эта была книга Марьям, девочки из Баку, молодой художницы. Я ничего о ней не знала. Чем больше я листала книгу, тем больше открывался мир полный самоотдачи, живости, фантазии и человеческого тепла. Я была в восторге.
Своим студентам в берлинской художественной академии я часто рассказываю о «честных картинах», без эффектов, намерений и просчётов, о картинах, которые возникают просто из нас самих. Если бы у меня тогда была книга Марьям, я бы им её показала и сказала: «Посмотрите и поучитесь у Марьям!»
Потом, спустя несколько месяцев, я была в Баку, в родном городе Марьям. Я снова видела её картины и даже отобрала её работы для выставки. Меня спросили, могла бы ли я что-нибудь написать для её нового каталога. Вначале я думала, что это будет сложно, так как я не знаю Марьям. Но потом я увидела её картины в оригинале.
Я рассматривала каждую картину внимательно и с большой радостью и то, что я писала, давалось легко. Поразительно, как эти картины трогают за живое. С большой любовью смешивая краски, она в каждой картине создаёт гармонию, чью силу воздействия невозможно переоценить. Всё равно, что она рисует, будь то конь, лиса, лев и какое-либо другое животное, все они достойны любви. И всё равно, сколько раз она это рисует. Каждая картина своеобразна. То же самое можно сказать и про её картины с цветами. Тогда я думала, что может я никогда не познакомлюсь с Марьям, может быть это и не надо. Её картины так много рассказывают о ней. И о том, что она видит, чувствует и переживает. Она стала близким другом. Кажется, что Марьям смотрит на мир другими глазами. Она помогает нам увидеть так много прекрасного, что некоторые из нас совсем не замечают.
Потом, четвертого мая, я открвала ее выставку в Берлине. В своем выступлении я особо отметила, что в своих работах Марьям использует невероятно свежие цвета. Её работы очень непосредственные, и трудно поверить, что между этими работами и человеком есть рука и кисточка.
Она подбирает такие великолепные цвета. Это цвета дополнительного контраста, вновь и вновь в её работах проявляются благородные тона. Все те, кто разбирается в цветах, знают, что дополнительные цвета производят лучший эффект. Прежде всего, в работах Марьям бросаются в глаза жёлтый и зелёный цвета. Разумеется, она подбирает эти цвета интуитивно, именно в этом и заключается её особенность. Она делает интуитивно то, на что другим требуются годы обучения, и это для меня невообразимо.
Я нахожу восхитительным в работах Марьям то, что она видит мир своими глазами. Для меня это глаза ребёнка – любопытные, ищущие, полные честности и это превосходно.
Хочу завершить все словами крупного художника Пикассо. Он говорил: «Когда я был ребенком, я рисовал как Рафаэль, но мне потребовалась вся жизнь, чтобы показать, что я умею рисовать как ребёнок».
* * *
Прошел год с небольшим, как я представляла выставку молодой художницы Марьям в галерее Берлин–Баку в Берлине. Сейчас я здесь, в Стамбуле в галерее Dolmabahtsche“ я вновь говорю о работах Марьям и это для меня большая честь. Я благодарна родителям Марьям, Фатьме ханум и Огтай бею за великодушное приглашение и, конечно же, за оказанное доверие, ведь говорить о творчестве такого молодого художника это большая ответственность.
Когда мне передали новый альбом Марьям, я была приятно удивлена. Её работы заметно изменились, прибавили в мастерстве, стали более зрелыми. Сделан большой шаг в новом направлении. Увидев в галерее Dolmabahtsche новые картины Марьям в оригинале, я была поражена огромными форматами и новыми комбинациями красок. Вообще овладеть такими огромными форматами – это, наверно, самое трудное. Это самый большой вызов, который художник принимает, берясь за это. Марьям справляется с этим удивительно свободно и с художественной новизной (свежестью).
Марьям продвинулась на шаг вперёд. Она увеличивает и делает тоньше своё произведение и расширяет свою технику. Акрил заменил масло. Масло и пастель на бумаге в техническом плане – большой риск. Но Марьям делает это просто, бескомпромиссно, интуитивно. Она действует интуитивно, но кажется, что в том, что она делает, она убеждена наверняка.
Хотелось бы добавить ещё по поводу становления творческого пути Марьям:
Она родилась 1991 году в Баку. В 2010 в Баку прошли две её выставки, в 2011 – выставка UNESCO и выставка в Париже.
В 2012 в Москве, в музее современного искусства прошла персональная выставка её 80 работ. Как я узнала, это была самая большая выставка за последние 25 лет художника, живущего за пределами Москвы. Это достойно уважения!
В 20 лет она начала учёбу в Высшей школе декоративного искусства в Париже, где она изучает технику великих мастеров прошлого.
Вернёмся к её работам:
Больше всего мне бросается в глаза неожиданно большое количество действий и всего фигурного. Выросло количество портретов. И, конечно же, новые натюрморты. Они абсолютно другие. Что за этим кроется?
Все мы знакомы с великим Матиссом, который, наряду с Пикассо, является ярким представителем классического модерна – фовизма, оторвавшимся от импрессионизма. Он, вплоть до последних своих произведений, мог с лёгкостью играть движением. Вдохновил ли он её своим двухмерным колоритом и своими напряжёнными линиями, своими инсценировками движения танцора, хоровода? Или это был Поль Гоген – пионер экспрессионизма? Ведь работы Марьям очень экспрессивны.
Или это влияние Поля Сезанна, который в результате интенсивных занятий с импрессионистскими формами выражения нашёл новый язык? Сезанн, в работах которого всегда присутствовали купающиеся, портреты и натюрморты. Я отвечаю «да», влияние неоспоримо. Как я уже рассказывала, Марьям провела определённое время в Париже, посещала Musee d’ Orsay.
Париж это город, где в последние два столетия создавались величайшие произведения. Меня восхищает это вдохновение, испытанное Марьям.
Её «Восточный танец» напоминает мне о хороводе Матисса.
«Ночное украшение» или «Роза-женщина» в соединении с орнаментом могли бы быть результатом вдохновения, навеянным Матиссом.
Когда я вижу картину Марьям «В саду», я думаю о фигурах Сезанна на природе.
А гранатовые деревья Марьям? Не напоминание ли это о яблоке Сезанна? Рискну утверждать, что Сезанн повлиял на неё больше, чем Гоген.
Вероятно, учителя Марьям смогли научить её тому, что у великих мастеров надо учиться. Они поняли, где смогут развить её потенциал. Меня не удивляет название выставки «Чудесный мир красок» . Краски Марьям полны жизни, свежести и лёгкости. Они – синтез цвета и линий. Они выразительны, полны силы, объективны. Её упоение красками неукротимо, её восприятие цвета тонко нюансировано. Крупные полотна состоят из мелких выпуклых ритмичных участков.
Это новизна в её картинах. Расширился цветовой спектр. Она использует новые комбинации: чёрный с жёлтым и подбеленным светлым красноватым фиолетовым, кобальтово-голубой, индиго и зелёная земля. Белый цвет приобретает большее значение. В своих ранних работах она часто использовала чистые основные цвета и дополнительные. В некоторых картинах она использует светящийся красный как основу, он просвечивает всю картину. Её картины веселы, жизнерадостны. Но одна картина совсем другая. Это «Pain» (пастель, холст, 65×50 cм, 2012). Она почти незаметна, глубока, тяжела, написана несколькими мазками. Я для себя её сразу выделила, она совсем другая, не похожа на остальные. Я её люблю. Выражено ли там то, что нам хотели сказать? То, что изменило саму художницу? Её непрерывное творчество делает её работы более зрелыми, серьёзными. Это явно. Всей своей живостью эта картина тихо говорит с нами и это в творчестве Марьям для меня ново. Может это начало новой напряженной творческой фазы? Картины обнажают самые глубокие душевные глубины. Чтобы понять этот язык души от нас требуется утончённость. Но отдав себя во власть этих картин, тут же слышатся самые тихие и тонкие звуки. Эта самая большая тайна её творчества, почти мистика.
Процитирую свой последний текст 2011 года:
«Всё равно, что она рисует, пусть то конь, лиса, лев или другое животное. Всё это достойно любви. Так же всё равно, как часто она это рисует. Каждая картина своеобразна. Таковы и её цветы».
Сейчас 2012. Цитата актуальна и сегодня. Но есть и что-то новое. Новая Марьям? Буйная, более свободная, более яркая и смелая.
В Берлине тем временем говорят о Стамбуле, как о месте искусства в Европе. Эта выставка будет новой вехой в творчестве Марьям. Так как этот город также динамичен и волнует, как и картины Марьям. Они удивительно органично смотрятся здесь! «Удивительный мир красок» – это подарок нам и великолепному Стамбулу.»

Тьерри Дюфрейн

Историк современного искусства
Профессор современного искусства Университета Париж

«Марьям – художница, несущая в себе свет
«Почему небо голубое?», «Почему листья желтые?», «Почему трава зеленая?», – спрашивает ребенок. «Благодаря свету», – не задумываясь, отвечают ему. Ибо все мы – дети света. Свет в прямом и переносном смысле проникает во все уголки нашего бытия. Мы живем и видим этот мир таким, каков он есть благодаря его божественной энергии. Мы вбираем эту энергию, и словно деревья, вырабатывающие кислород, проецируем на предметы и явления, которые нас окружают. Свет помогает нам видеть и познавать мир. Ибо там, где он отражается, нашему глазу открывается тысяча красок и оттенков. Иными словами, свет есть начало начал, первичность, свет – это жизнь.
Марьям поняла это давно. Когда я увидел ее рисунки и абстрактные композиции в первый раз, то сразу понял, что она делала и пыталась показать посредством своих работ. Это возврат к первопричине. К тому моменту, когда все формы являются лишь светом и потому равноправны. Нет различий между людьми, животными, растениями, минералами. Есть только удивительное чувство света, которое преобладает над всем. И из которого потом вытекают детали отличия форм, цветов и элементов. Так как Марьям – художница, которая раскрывает все то, что мы видим полнотой красок и изобилием форм. Марьям любит сочетание цветов, как это показано в лабиринте ее композиций, чисел, нарисованных на монохроматической основе или же нежных переплетений ковров. Если она рисует узор, то не дает никакой форме доминировать в ущерб другой. А когда изображает свою семью и своего брата, то видно, что она показывает их вместе и воедино, похожих на мотивы той же светлой реальности.
Заметили ли Вы, что она выражает эту общность путем тщательного показа круглых форм, собранных воедино? Окружность, круглые чайные столы, живые цвета растений в вазе и их лучезарный венок, овальная форма окрашенных в праздничные цвета Новруза яиц… Или глаз и взгляд, радуга и пышная грива льва…
Первоначалом всего этого является диск солнца. В его светлой гармонии рождается живая нежность букетов Марьям, ее лилии, подсолнухи, которые пробуждают белые оттенки, интенсифицируют зеленые цвета, а также позолоту природы. Этот освещает воды моря и высвечивает там разноцветных рыбок.
И может быть, самая живая форма, говорящая сама за себя – это круглая форма сцены цирка, где глаза детей, сидящих вокруг, устремлены на спектакль во всей красе прожекторов, направленных на животное или же акробата.
Этот сценический круг объединяет все: глаза, цвета, все внимание. И исходит он также из окружности – зрачка, глаза, взгляда… Взгляда художницы Марьям, которая часто рисует автопортреты. Это ее глаза, устремленные сквозь очки в золотое сечение света – глаза, которые только лишь одной природе известным образом умеют вбирать в себя формы и контуры предметов и вещей и доносить их до нас именно такими.»

Eltchnin

Народный писатель Азербайджана

«Миссия Марьям
Когда листаешь альбом Марьям, создается такое впечатление, как будто ее простые и непретенциозные рисунки, ее цвета как некий магнит вытягивают нас из мира абсолютных догм. Поневоле проникаешься этой, почти акварельной, легкой грустью и печалью, демонстрирующей нам всю относительность и условность и нашего счастья и несчастья, и наших желаний и надежд.
Марьям рисует рыб. В реальной жизни таких рыб не существует, вернее, мы не можем увидеть в жизни таких рыб, которых видит она. Однако окраска этих рыб, голубая, зеленая, желтая вода морей, в которых они плавают, создают ощущение чего-то до боли родного. Более того, кажется, что эти причудливо окрашенные воды моря, как некая живая субстанция, являются моими давними знакомыми. Проще говоря, может быть, я видел этих рыб в каких-то своих снах, оставшихся в прошлом.
Марьям рисует цветы. Некоторые из этих цветов, наверное, очень трудно найти в действительности. Но часть из них нарисованы такими, какие они есть в реальности. Самое удивительное и трогательное то, что нарисованные Марьям эти белые, красные розы, подсолнухи, сирень и маки тоже, я как будто бы видел не в жизни, а в этих своих основательно позабытых снах.
Словом, то, что мы видим в наших прекрасных снах, Марьям видит наяву. Натюрморты, пейзажи Марьям – это тоже такие натюрморты и пейзажи, которые мы можем вспоминать из наших снов. Создается такое ощущение, что все, что мы видим в альбоме Марьям, – это то, что мы, очнувшись ото сна, забыли. Именно содержание этих позабытых, далеких снов она напоминает нам своими рисунками, поэтапно, шаг за шагом, восстанавливая утраченные воспоминания. Может быть, именно в силу этого, листая альбом, мы чрезвычайно остро ощущаем ту фантастическую чистоту и прозрачность чувств, которыми пронизан мир Марьям.
Нарисованные Марьям львы, лисицы, собаки, петухи, наверное, самые ласковые и доверчивые существа. Вместе с тем, они чрезвычайно простодушны и их наивность является следствием их искренности. Наверное, они в равной мере и простодушны, и искренни.
Марьям очень любит солнце. Она часто густыми желтыми красками рисует солнце. Когда смотришь на ее солнце, понимаешь, что и небесное светило, наверное, так же искренне любит её. Может быть, поэтому даже в тех ее картинах, где нет солнца, чувствуется его дыхание и тепло.
Красные и желтые кони Марьям, ее красноносый кенгуру, жираф с крупными синими, зелеными, фиолетовыми пятнами, зебра с голубыми полосками, красно-желто-зеленый петух, бабочка, окрашенная в контрастные цвета, именно потому так светлы и эмоциональны, что они являются отражением этого тепла.»

Элизабет Айтен Берент

Художник, искусствовед

«Яркий луч любви
Марьям! Любимая и обожаемая, она – одна из созданных Богом прекрасных детей. Она дана нам, чтобы сделать нас лучше. Помочь нам увидеть остальных в более понятном и дружелюбном свете. Этот прекрасный ребенок нашел свое средство для передачи своих внутренних чувств – кисть и холст. Остальным позволено увидеть внутренний мир человека, отличного от них; принять, оценить и почтить то, что они видят, за честность, с которой все это представлено.
Многие художники живут в своем собственном мире, другие передают свои фантазии или индивидуальность через свои картины. Другая крайность – это те, кто просто рисует, поскольку это их профессия, и они наслаждаются этим. Независимо от того, каким является основание для рисования, каждый художник вкладывает чуточку своей души в каждую картину. Многие художники пытаются переложить свой внутренний мир, мысли и чувства на холст, в то время как профессионалы, в основном, придерживаются определенной формы и темы.
Все это мы видим в Марьям. Чистота ее души позволяет ей показать все ее чувства. Кажется, что ее картины варьируются от удовольствия, получаемого от копирования красивого цветка, до отчаянного стремления расположить море целиком на холсте. Она двигается от простых, по-детски невинных животных до сложных картин-портретов. Они все являются частью ее волнующих чувств, которые ежедневно, ежечасно переживает ее душа. Это ее способ показа и выражения этих чувств.
Глядя на ее работы, кажется, что она счастлива от того, что может взглянуть на свою внутреннюю силу, увидеть свои чувства и воспроизвести их так, чтобы все могли увидеть это. Дитя, живущее в своем собственном мире спокойствия и счастья; способное поиграть на холсте и описать свои внутренние фантазии. Как и все люди, она испытывает чувство печали, горечи, веселья, досады, отчаяния, гнева и любви. Каждая картина позволяет ей не только справиться, но и поделиться ими. Каждая картина имеет свой характер, показывая то, что она хочет сказать, что она чувствует в данный момент. Ее желание заключается не в том, чтобы установить какой-то характерный формат, а скорее документировать красоту, которую она видит изнутри. Изнутри своей чистой души.
Очень мало людей видят то, на что смотрят, поскольку их мысли загромождены другими вещами. Марьям видит намного глубже. Ее скромная, чистая душа позволяет ей видеть то, на что она смотрит. Она видит ауру и свет каждого объекта. Она глядит достаточно глубоко, чтобы увидеть цвета, красоту, простоту, глубину всей красоты Вселенной. А как интерпретировать – это уже она решает. Даже если предмет серый или скучный, свет, излучаемый от нее, создает яркий, живой и волнующий образ на холсте, какой только и может представить себе добрый и непорочный ребенок. Ее душа чиста, и поэтому видит все в нежных и красивых тонах. Многие ее работы являются выдающимися, другие, возможно, являются ее побегом в мир спокойствия и умиротворения. Было бы великолепно, если каждый из нас имел бы место, куда можно было бы сбежать и где можно было бы в обстановке умиротворения воспроизводить свои воспоминания, дабы мир увидел их!
Прекрасно, что так много людей с открытой душой, протянув руку помощи, направляли и учили Марьям. Можно видеть, насколько она продвинулась вперед благодаря их помощи. Ее яркие, живые краски все еще остались, и они всегда будут, поскольку поток ее неуемной энергии требует таковых. С каждым шагом вперед ее уверенность работы с цветами, кистью и холстом возрастает, и ее жизнь улучшается, ее гордость за свои работы усиливается, и все это делает ее духовно, физически и умственно сильной личностью. Этот процесс следует перенять тем, кто не видит себя достаточным. А что является достаточным – усилие, преданность, уверенность, любовь, выносливость? Марьям с помощью поддерживающей ее семьи и друзей становится примером для всего человечества. Благодаря ее неустанным усилиям, она преуспела как личность. Это то, что каждый из нас хотел бы сделать.
Успехов тебе, маленькая девочка. Продолжай дарить нам яркие лучи любви, которые источают твои глаза! Ты – пример для подражания всем, кто думает, что они не в состоянии достичь того, чего их внутреннее «я» и душа хотели бы достичь.»

Тансел Язычиоглу

Директор начальной школы «MEV Gökkuşağı»

«Жизненная энергия
Каждый может принимать активное участие в обществе, которое принимает важность образования, для формирования образования. Все дети независимо от различий их сообществ превращают это в неотъемлемую часть этой системы. Это различие в том, что такие события начинают создавать в нас больше энергии, больше желания к жизненной воле. Как будто мы заново осознаем нашу жизнь. Вот имя человека, осуществившего это: Марьям Алакбарли – талант с синдромом Дауна.
Мы знаем, что такие люди в мире являются активными членами сообщества. Эти люди, чье умственное, социальное и эмоциональное развитие включено в неотъемлемую часть образования и поддерживается ею, добиваются успеха. Такие люди в мировой истории становились актерами, актрисами, музыкантами, атлетами и художниками. Марьям Алакбарли также заняла свое место в истории в качестве известного художника. Она доказала свою способность и индивидуальность своими картинами и раскрыла свои мысли. Если мы вспомним, что синдром Дауна – это не болезнь, а различие, естественно признать, что Марьям является уникальной личностью с особым талантом и идеями. Я верю, что Марьям превзойдет себя во многих работах. Важный факт заключается в том, что наше общество изменяется не только благодаря людям с нормальным развитием, но и людьми, которые не воспринимают свою инвалидность как преграду.
Картины Марьям очень впечатляют. Конечно, это дело искусствоведов и художников критиковать техническую и художественную сторону ее картин. Но мне хотелось бы поделиться с вами теми чувствами, которые возникли во мне. Выглядит так как будто Марьям своими картинами хочет рассказать нам о ее мечтах и конечной цели, которую она хочет достичь. Вдобавок к этому мы видим уверенность на ее лице, чувственность в ее взглядах. Я знаю, что такие люди преуспевали в областях, о которых мы даже не имеем представления, и они подтверждали этот факт. Марьям уже доказала этот успех и эту дифференциацию.
Я бы хотел завершить эти строки словами людей с синдромом Дауна: «Может быть мир станет намного лучше и не будет в нем самомнений и войн, если каждый в этом мире будет иметь 21 хромосому».
Поздравляю, Марьям.»

Елена Демакова

Выступление бывшего министра культуры Латвии, искусствоведа Хелены Демаковой на открытии выставки Марьям Алакбарли «Музыка ночи» в Художественном Музее «Рижская Биржа» Рига (Латвия), 30 октября 2014 года

«Музыка ночи
Марьям Алакбарли – европейская художница – в ее работах присутствуют большие традиционные жанры европейского искусства. Это натюрморт, портрет, пейзаж и фигуральная композиция. Кроме того, писать автопортреты – это тоже по-европейски, что и делает Марьям. Вспомним Луиса Коринта, Поля Сезана, Эдварда Мунка и многих других.
Одновременно в ее работах ощущается южный свет и хорошая школа. Это не сдержанная тональная латышская живопись, это плод другой культуры, узоры которой причудливы и краски ярки.
Школу Марьям получила у парижского педагога, экспрессия и колорит, в свою очередь, – исходят от ее родины Азербайджана.
При первом взгляде кажется, что работы Марьям спонтанны и мгновенны (непосредственны). Но, вглядываясь в картины, особенно близкие мне, натюрморты, – видно, что это результат концентрированного наблюдения. Что позволяет мне утверждать так? Конечно, не то, что общение Марьям с окружающим миром, в силу объективных причин, своеобразно, часто интровертно, что позволяет увидеть явления в их неспешном течении.
У меня другие аргументы в пользу исключительности Марьям. Здесь я хочу провести параллель с латышской художницей Айей Зариней. Когда она, как яркая звезда, появилась на художественном небосклоне в начале 80-х годов, многие говорили, что так может рисовать каждый ребенок. Но ребенок может нарисовать одну работу и остальные будут похожи на нее, как будто вырезанные из одной ленты. Мастерство определяется разнообразием, богатством колорита от работы к работе, что особенно заметно в натюрмортах.
Нельзя так же забыть выразительности концентрированного, иногда спонтанного, жеста, который минимальными средствами определяет фигуры и их фон, – дышащий, вибрирующий светом. Люди в ее работах живут. Живут и пейзажи, – море, цветы, городские виды.
В каталоге Марьям две работы посвящены Парижу – Эйфелева башня и вид сада, напоминающий дорогой для меня Jardin des Plantes. Обе картины я хотела бы иметь в своем доме, чтобы снова и снова видеть, как молодая художница Марьям может свежо, оригинально и гармонично написать то, что было написано уже тысячи раз.
Все-таки, всего вышесказанного недостаточно, чтобы выявить художественные качества ее живописи. Необходима, какая-то задача. В картинах Марьям я чувствую сильную утопическую составляющую, – стремление гармонизировать мир. Этим стремлением ее искусство отличается, например, от живописи неоэкспрессионизма.
К работам Марьям точнее всего можно отнести слова выдающегося французского художника Жана Дюбюффе, которые он написал в 1951 году, и которые актуальны и сегодня: «Живопись работает со знаками (смыслами), которые не абстрактны и бесплодны как слова. Смыслы живописи находятся гораздо ближе к самим объектам. Корме того, живопись работает материалами, которые являются живыми субстанциями. Поэтому живопись позволяет человеку уйти гораздо дальше, чем слова, приближаясь к сущности вещей и призывая ее. Так же живопись может – и это очень важно, – привлечь желаемое. Я имею в виду – реализовать больше или меньше его присутствие.»
Я желаю самой Марьям и ее искусству продолжать реальное присутствие желаемых дел и явлений. Мне часто кажется, что в искусстве жизнь открывается глубже, правдивее и интереснее, чем в суете жизни, которую зовем нашей повседневностью.»